Зодческие работы

Символизм путешествия

посвящение как путешествие

«Свобода – странная вещь. Каждый может легко обрести ее, если только он умеет ограничиваться и находить самого себя».
Гёте.

Зачем я путешествую – спрашивают у меня многие. Не бегу ли я от себя? И действительно… Попробуем разобраться.

Для человека Востока тема направленного движения вообще не свойственна. Для него жизнь – это движение по кругу, это соединённые пальцы Будды, т.е. замкнутость. Некуда идти, когда все в тебе самом. Большинство западных людей тоже ведут оседлый образ жизни. Они дорожат своим настоящим, боятся бесконечности, хаоса, а, следовательно, они боятся свободы. По аналогии с компьютерными играми – это состояние бытия закрыто вуалью мрака. Только там, где проходит путь игрока, появляется свет. Преодоление пути – это наиболее частая форма подобных игр.

 Так и в путешествии. Человеческая картина мира в своих истоках обнаруживает сходство с географической картой. Назначение карты в том, чтобы обеспечить ориентацию в пространстве. Но что находится в том мире, показанном на карте, можно увидеть, только побывав там. Оседлое существование не нуждается в карте. Её требует лишь путешествие.

Дом и очаг – это женская символика. Странствие – мужская. Путешествие удлиняет пространство и замедляет время. При этом, даже имея карту, путешественник «идёт туда, сам не зная куда». Его путь – это tabula rasa (чистый лист), на котором проявляется его путь. Путешественник идёт, чуть ли не с завязанными глазами, по неведомому миру, а ведёт его, в лучшем случае, «волшебный клубок» или «нить Ариадны». Именно это неведомое является отличием путешествия от простого перемещения в пространстве. Если бы путешественник детально знал местность, то элемент путешествия сошел бы на нет.

Многие философы задавались вопросом: что именно сподвигает человека к странствию, превращает его из заурядного обывателя в путешественника? Лишь когда ему становилось тесно среди себе подобных, и он чувствовал себя чужаком, изгоем, лишним, он уходил.

Уходили странствовать и легендарные герои.

Героические путешествия символизируют пересечение «моря жизни», преодоление его трудностей и достижение совершенства. Они также являются символом трансформации, поисков потерянного рая, инициации. Герой, путешествуя, сталкивается с испытаниями и опасностями в поисках совершенства и реализации своих планов, проверяет и тренирует характер, переходит от тьмы к свету, от смерти к бессмертию; находит духовный центр, Священный Грааль, самого себя. Это путешествия Геракла, аргонавтов, Одиссея, Тесея, Рыцарей Круглого Стола и многих других. Исход из родных мест – отличительная черта человеческой натуры. Герои отправляются или в довольно дальние путешествия или в весьма долгие.

Дорога и путь – это древнейший символ совершенства (характеризуется мужским фаллическим образом стрелы). Путь для человека странствующего – это дополнительный опыт, поиск большей свободы. Странник как бы творит, совершает духовную практику, связывает собой миры и пространства, не будучи в плену ни у одного из них. Широко распространена в разных традициях идея четырех сторон света, которые задают структуру пространства. В индуизме четыре реки рая текут с горы Меру (гора Кайлас), образуя горизонтальный крест земного мира и соотносясь с четырьмя стихиями, четырьмя фазами циклического развития, четырьмя эпохами (югами). Четыре реки, указывающие стороны света, известны в шумеро-семитской традиции, в библейских и мусульманской легендах. Четыре реки библейского Эдема, текущие в направлении четырех сторон света, берут начало в источнике, ключе или колодце у корней Древа Жизни или из скалы под ним в центре рая.

Даже в Средневековье «поиск» воспринимался как путешествие и не только в метафизическом смысле слова: в то время по дорогам странствовало много паломников и бродячих рыцарей. Они воспринимали жизнь как ссылку или как временное пребывание на Земле. Наградой достойного проживания являлось духовное возрождение, достижение Небесного Иерусалима.

Мое недавнее путешествие по Соловецким островам, и соприкосновение там с древними лабиринтами позволило прояснить их инициатический характер. По виду эти лабиринты, как и другие, подобные им во многих готических соборах ассоциируются с розой. По мнению алхимика Фулканелли, в центре лабиринта собора Нотр-Дам в Шартре «находилось изображение борьбы Тесея с Минотавром, по смыслу схожее с темой дракона, пронзённого копьём св. Михаила, и, в общем смысле, победы героя над зверем. Действительно, Минотавр, как и дракон, символизировал инстинкты и низшие силы, а Тесей, аналогично св. Михаилу, отождествлялся с солнечным героем, подчинившим их соей воле».

Рене Генон в «Символах священной науки» пишет: «Лабиринт… имеет двойное основание своего существования – в том смысле, что он открывает или запрещает, в зависимости от случая, доступ к определённому месту, куда не должны проникать все без разбора, ибо только «квалифицированные» смогут пройти его до конца, тогда как другие встретят препятствия или заблудятся на пути.  Можно сразу же заметить, что здесь присутствует идея «селекции», которая находится в очевидной связи с допуском к инициации; прохождение лабиринта, с этой точки зрения, есть всего лишь олицетворение инициатических испытаний, и легко представить, что, когда он действительно служил для доступа некоторым святилищам, его могли расположить так, чтобы соответствующие ритуалы исполнялись по мере самого этого прохождения. Впрочем, здесь заявляет о себе идея «путешествия» в том аспекте, в котором она отождествляется с самими испытаниями. Другим примером подобной символики является «паломничество»; в этой связи можно вспомнить о лабиринтах, начертанных на плитах пола некоторых церквей, прохождение которых считалось «замещением» паломничества в Святую Землю. Впрочем, если точка, в которую приводит этот путь, олицетворяет место, уготованное для «избранных», то место это и в самом деле является «Святой Землёй» в инициатическом смысле этого выражения. Иными словами, эта точка есть не что иное, как образ духовного центра, каковым, равным образом, предстоит всякое место инициации».

При посвящении в первый градус, профан совершает три странствования по Храму. <…> Эти перемещения по Храму точно соответствуют движению по лабиринту. А наградой сих странствий является обретение Великого Света.

Я сказал.