Повесть Василя Быкова «Сотников» (1970 г.) и её кинематографическая адаптация «Восхождение» (1976 г.) Ларисы Шепитько — два шедевра, исследующих тему нравственного выбора в условиях войны. Оба произведения, созданные в эпоху позднего СССР, стали не только памятниками военной прозы и кино, но и глубокими философскими притчами о человеческой природе. В повести «Сотников», Быков описывает двух партизанов — интеллигентного Сотникова (прототип — реальный герой войны) и физически сильного, но нравственно неустойчивого Рыбака. Герои отправляются за провизией для отряда. Попав в плен к полицаям, они оказываются перед выбором: погибнуть с достоинством или предать. Сотников принимает смерть, сохраняя верность совести, тогда как Рыбак, пытаясь выжить, становится соучастником казни товарища. В фильме «Восхождение», Шепитько сохраняет сюжетную канву, но смещает акценты. Чёрно-белая эстетика, аскетичные пейзажи заснеженной Беларуси и религиозные аллюзии (например, сцена казни, напоминающая распятие) превращают историю в метафору духовного пути. Роль Сотникова исполняет Борис Плотников, Рыбака — Владимир Гостюхин. Быков фокусируется на внутренних монологах героев, раскрывая их страхи и сомнения. Рыбак у него — не однозначный предатель, а человек, сломленный инстинктом выживания. Шепитько же использует визуальные метафоры: снег как символ очищения, верёвка на шее Сотникова — намёк на мученический венец. Её Рыбак — не просто слабак, а «Иуда», чьё предательство обретает библейский масштаб. В повести Рыбак, осознав своё падение, пытается покончить с собой, но не решается. В фильме его финальный кадр — одинокая фигура на фоне бескрайнего снега — подчёркивает экзистенциальную пустоту. Быков писал в эпоху «оттепели», когда тема нравственного выбора стала особенно острой. Шепитько, снимавшая в 1970-е, вложила в фильм христианскую символику, что было смело для советского кинематографа.
Сотников предстаёт не героем-богатырём, а как хрупкий, больной человек. Его сила — в духовной стойкости. В фильме его образ ассоциируется с Христом (сцена с раскинутыми руками перед казнью). Рыбак — антипод Сотникова. Его трагедия — в неспособности принять жертвенность. Быков показывает, как страх смерти превращает его в «живого трупа». Оба произведения доказывают, что война обнажает суть человека. Здесь нет «средних» путей — только восхождение к свету или падение в бездну. В кино используются визуальные и нарративные приёмы. Чёрно-белая съёмка (оператор Владимир Чухнов) усиливает ощущение трагизма и аскетизма. Скрип снега, вой ветра, тишина в сценах пыток — всё работает на создание давящей атмосферы. Длинные планы лиц героев (особенно крупные планы глаз Сотникова) передают внутреннюю борьбу без слов. Оба произведения избегают упрощённых трактовок «героизма» и «предательства». Плотников и Гостюхин создают незабываемые актёрские образы, балансирующие между реализмом и символичностью. Медленный ритм фильма может быть сложен для современного зрителя, привыкшего к динамике. Некоторые критики считают, что метафоризация в исполнении Шепитько снижает историческую конкретику повести.
«Сотников» стал одной из первых советских книг, где герой-антифашист показан не как «сверхчеловек», а как обычный человек, побеждающий страх. «Восхождение» — единственный советский фильм, получивший «Золотого медведя» на Берлинском кинофестивале (1977 г.). Его эстетика повлияла на поздние работы Тарковского. «Сотников» и «Восхождение» — два взгляда на одну трагедию. Если Быков исследует психологию выживания, то Шепитько возводит историю в ранг притчи о вечном противостоянии духа и плоти. Оба произведения остаются актуальными, задавая вопросы: «Что я сделал бы на месте Рыбака?» и «Есть ли оправдание страху?». После знакомства с этими работами хочется перечитать Быкова и пересмотреть Шепитько — чтобы вновь пройти путь от отчаяния к катаксизу. Как сказала сама режиссёр: «Герой не умирает, если зритель уносит его в себе».
